Факельное шествие неожиданно вынырнувшее из-за угла, как черт из табакерки, обескураживало прохожих.

В наши дни, в стабильной, новой России, горящие факелы, словно это Германия в начале тридцатых годов прошлого века. «Невероятно!», - подумал Генка, затормозив на перекрестке, пропуская колонну из полусотни одетых в черное молодых ребят, с поднятыми кверху горящими факелами. Когда они поравнялись с машиной, Генка успел прочитать на древке одного из факелов надпись, сделанную черной краской : «Мимо проходи». Генка приоткрыл окно автомашины и спросил шедшего рядом парня, в бейсболке, надвинутой на самые глаза:
- Куда, ребята, топаем?
- Пойдем с нами, узнаешь, – не поворачивая головы, ответил парень в бейсболке.
«А что, интересно же, куда это они так вырядились! Может, черных духов изгонять?» Тут как-то по телевизору один трепался, мол, много развелось нечисти всякой, особенно черных духов. Их можно изгонять только огнем. «Вот, наверное, и решили показать им кузькину мать», - решил Генка, пропустив немногочисленную колонну факельщиков. Он развернулся на перекрестке и тихо поехал вслед за колонной, притормаживая машину так, чтобы не потерять шествие из виду, но и не вызвать подозрения.
Вскоре колонна свернула на улицу Коммунаров, и тут Генка догадался: «Да они на воинское захоронение курс взяли!» Там, в конце улицы, располагалось старое городское кладбище, где в годы войны совершались солдатские захоронения. Недалеко от кладбища, в сотне метров, был разбит сквер с памятником Ленину. Когда-то после войны ветераны посадили деревья, а в честь десятилетия Победы власти почему-то установили гранитный памятник вождю мирового пролетариата. Туда строем маршировали школьники в майские дни для приема в пионеры, бравурно звучала музыка, стояли автобусы, ветераны вытирали слезы, и говорили, и говорили о своей, только им понятной, войне, призывая беречь мир.
Генка вспомнил эти школьные годы и усмехнулся: надо же, словно это было не со мной, и даже не со всей страной, а в каком-то сюрреалистическом сне. За разными мыслями Генка доехал почти до площади. В тусклом свете фонарей апрельской, еще холодной ночи, он заметил, что колонна остановилась около памятника, сгруппировалась и стала выстраиваться в какие-то шеренги.
«Что это они затеяли? Интересно». Генка завернул на машине в один из переулков и в тени большого куста сирени остановился, потушив фары. «Пойду все же посмотрю, что они там затеяли. Непонятно, чего маршируют? И главное – тихо, ни криков, ни разговоров. Как лунатики, только факелы горят».
В темной апрельской ночи факелы тускло мерцали на сыром воздухе, еще насыщенном влагой от недавно сошедшего снега. Кое-где он еще лежал под деревьями. Генка хорошо знал этот район. В детстве жил здесь у бабушки, вот в таком же стареньком домике, что сейчас стояли по обе стороны этой тихой городской улицы, выходящей на кладбище. «Тут рядом есть школа!» - вспомнил Генка, - «Оттуда можно будет и посмотреть». Вот наверх бы забраться». Двухэтажное серого кирпича здание школы давно обшили зеленым сайдингом, и вместо детей там теперь размещены всевозможные офисы, сдаваемые в аренду мелким предпринимателям.
Генка зашел за угол и увидел пожарную лестницу, заканчивающуюся в полутора метрах от земли. Видно, для того, чтобы ребята не залезали наверх. Подпрыгнув, Генка схватился руками за перекладину ступеньки, ловко подтянулся и через пару минут оказался на высоте птичьего полета. Площадь с памятником Ленину стала видна как на блюдце, из которого пьют чай. «Надо же, как хорошо все видно!» На какой-то момент Генка почувствовал себя в свободном полете в этом ночном апрельском воздухе, наполненном весной и щемящей тоской по детству. «Погоди, погоди… Да никак они очумели!» - сам себе проговорил Генка, всматриваясь вдаль. Ему стало совершенно не по себе. Колонна факельщиков выстроилась около памятника Ленину в виде фашистского креста . Сверху четко были видны все элементы креста. Ни дать, ни взять – настоящая фашистская свастика, да еще вокруг памятника Ильичу. «Ну, совсем оборзели! Фаны какие? Или эти самые, бритоголовые? Как их по телевизору кличут – фунтоки».
Генка смотрел, не зная, верить глазам своим или нет. Скорее интуитивно он достал мобильник и заснял все на фото. Тем временем, постояв так минут десять около памятника, он увидел как один из факельщиков, низкорослый парень что-то громко крикнул, вроде «Хоп» или «Гоп», и все дружно, одним махом, сгрудились около памятника со всех сторон и стали гасить огонь, ударяя факелами по каменной скульптуре. Генка не останавливаясь снимал и снимал на мобильник все происходящее. Потом двое крепких ребят, взявшись за руки, подняли наверх паренька, к самой голове мирового вождя, и тот стал что-то рисовать. Отсюда не было видно деталей, но то, что он что-то писал или рисовал разбрызгивая краску из баллончиков, Генка хорошо видел. Наконец, они спустили вниз рисовальщика, и по команде того же невысокого коренастого старшего кинули потухшие факелы к подножию памятника и по его же команде резко разбежались в разные стороны.